Категория: Руководства
После сирийского блицкрига в геополитике явственно обозначился разумный подход к применению силы, который с полным правом можно назвать «стилем Путина». Это вовсе не бесшабашный цезаревский принцип: «пришел, увидел, победил». И уж тем более не легкомысленный наполеоновский совет: «ввязаться в драку, а там посмотрим».
Теперь в мире должно быть все иначе: подумал, пришел, победил, ушел.
Союз силачей Пермского края во время соревнований Arnold Amateur Strongman World championship 2016, который ежегодно проходит в американском городе Колумбус, подарил Арнольду Шварцнеггеру футболку с изображением президента России. Фото со страницы Союза силачей Пермского края ВКонтакте.
«Russian terminator!» — прокомментировал вручение подарка актер. Чувствуется, в США Владимир Путин популярен. Даже несмотря на то, что в центральной прессе и на ведущих телеканалах последние несколько лет его не жаловали. Арнольд Шварцнеггер футболку с благодарностью принял.
В последнее время, особенно после сирийской операции, газеты США все чаще делают российскому президенту сдержанные комплименты, в основном, сравнивая его со своими лидерами — практически всегда в нашу пользу.
«Есть чему поучиться у Владимира, — нехотя признает The Wall Street Journal. — Г-ну Путину потребовалось всего шесть месяцев, чтобы продемонстрировать миру, что скромное применение военной силы может решающим образом изменить баланс сил, и что не каждая интервенция на Ближнем Востоке заканчивается трясиной».
Это несомненно влиятельное американское издание всерьез пытается подсказать Вашингтону, как правильно использовать свои вооруженные силы за рубежом и добиваться поставленных целей. Причем, на примере России, что дается ему явно с трудом.
Дуг Бэндоу, старший научный сотрудник Института Катона, в прошлом специальный помощник Рональда Рейгана и редактор политического журнала Inquiry, пошел еще дальше. По его мнению, высказанному на страницах Forbes. европейцы в результате введения санкций потратили много сил и пострадали сами, не добившись в результате ничего. «Утверждение, что продление срока действия санкций заставит Москву капитулировать, является отражением триумфа надежды над здравым смыслом», — уверен политолог.
Вслед за Бараком Обамой он еще раз напомнил своим американским читателям, что Украина в геополитическом смысле имеет для России гораздо большее значение, чем для Европы или Америки. Это его суждение вовсе не из области морали, оно прагматично: «Россия всегда будет готова рискнуть и потратить большое количество средств, чтобы защитить свои интересы в соседних странах».
Я бы уточнил: как и практически любое другое государство, которое чувствует приближение опасности к своим границам.
С точки зрения американского политолога, в украинском кризисе Запад виноват сам. Он многое сделал для того, чтобы спровоцировать Москву: поощрял «цветную революцию» в Киеве, пообещал принять Украину в НАТО, вынуждал ее сделать выбор в пользу Запада в экономическом смысле и призывал к революции против президента, избранного демократическим путем.
В ответ Путин действовал предсказуемо и рационально. «Он вовсе не перевоплощенный Гитлер или Сталин, он — традиционный русский царь», — объясняет Дуг Бэндоу. На мой взгляд, этот новый акцент явно противоречит всей предыдущей пропаганде, которая лилась в уши западного обывателя с 2012 года.
Стоит вспомнить некоторые высказывания российских политиков в последние несколько недель, как причины столь резкого сокращения нашей группировки в Сирии становятся более понятными.
«Если власти Сирии, несмотря на свои внутриполитические расклады и пропагандистскую линию, которую они тоже должны вести, будут следовать за лидерством России в урегулировании этого кризиса, тогда они имеют шанс выйти из него достойно. Если же каким-то образом они собьются с этого пути — это, опять же, моя личная оценка, — то может возникнуть очень трудная ситуация. В том числе и для них самих. Ведь какие бы возможности ни имела сирийская армия, эффективная операция Воздушно-космических сил России позволила ей оттеснить своих противников от Дамаска», — сказал в февральском интервью постпред России при ООН Виталий Чуркин .
Однако Башар Асад и его окружение предупреждения не услышали и заняли на переговорах непримиримую позицию: никаких компромиссов с оппозицией. И, уж точно, никакой федерализации страны, предоставления курдскому анклаву особого статуса. Такие условия диктуют только победители.
Этот подход явно не в стиле Владимира Путина, привыкшего договариваться с самыми сложными оппонентами.
По всей видимости, внезапное окончание сирийской операции было вызвано попыткой сопротивления справедливому требованию России быть гибче. Заметьте: в отличие от США, мы не стали добиваться от сирийского лидера беспрекословного подчинения на правах старшего партнера, а лишь отказали ему в военной поддержке в гражданской войне. Что сразу изменило баланс сил и заставило легитимное правительство пойти на определенные уступки оппозиции.
Миру была продемонстрирована exit strategy, которой до этого не было ни у России в образе СССР, ни у США. Обе страны, каждая в свое время, завязли в Афганистане, а США чуть раньше во Вьетнаме. Совсем недавно мы наблюдали, как американцы восемь лет выходили из Ирака.
При этом всем понятно, что наша группировка может быть усилена вновь в любой момент. Можно уверенно говорить, что российское присутствие на Ближнем Востоке — это всерьез и надолго.
И это тоже стиль Путина: мы отстаивали вовсе не сирийские, а российские интересы. Которые всего лишь совпали.
Наши интересы, напомню, — это прежде всего уважение к суверенитету независимых государств, лидеров которых другие страны менять на свой вкус не имеют права. А также восстановление статуса Совета безопасности ООН как единственного наднационального органа: никакие военные блоки или международные коалиции не могут действовать на свое усмотрение. Но главный интерес — окончательный демонтаж однополярного мира.
Мир после Сирии изменился, это правда — Россия вернула себе статус глобального игрока. Однако именно поэтому российско-американские отношения лучше не стали. И вряд ли станут, что вполне естественно. Нам привычнее условия конфронтации, ведь ни одна сторона не намерена подчиняться другой.
Во время двухдневного визита госсекретаря Джона Керри бросалось в глаза, что мы постоянно подчеркивали продуктивность сотрудничества только при условии взаимного уважения. «Наше сотрудничество по Сирии, наша настойчивость позволили добиться успеха, потому что мы работали на основе равноправия и продолжаем это делать», — сказал коллеге Сергей Лавров .
«То, что нам удалось сделать на сирийском направлении, могло быть достигнуто только благодаря позиции высшего политического руководства Соединенных Штатов, позиции президента Обамы», — подсластил пилюлю Владимир Путин. Это тоже его стиль: награждать несуществующими достоинствами геополитических противников, поднимая международные отношения на более высокий уровень, где незаметны былые разногласия и забывается обидная риторика.
Всем ведь понятно, что Вашингтон был просто вынужден вступить во взаимодействие с Москвой по сирийскому урегулированию. И вынудил Барака Обаму именно Владимир Путин. Опять же, в своем стиле: поставил противника в безвыходное положение, но позволил ему сохранить лицо.
Сотрудничество России и США вполне возможно, несмотря на принципиальные разногласия. Но для начала нужно завершить начатое: совместными усилиями если не уничтожить, то хотя бы серьезно ослабить ИГИЛ в Сирии и Ираке.
Кроме того, есть и другие горячие точки, где российско-американское взаимодействие было бы весьма полезно и продуктивно — прежде всего в Ливии. Сомневаюсь, что мы будем принимать активное участие в урегулировании в этой разрушенной Западом стране — пусть исправляют свои ошибки сами. Но на уровне консультаций, обмена разведданными — вполне возможно.
То же самое относится к Йемену, Северной Корее (с которой мы, между прочим, имеем общую границу) и даже к Афганистану (который к нам тоже ближе, чем хотелось бы).
И, разумеется, к Украине.
Джон Керри вчера еще раз назвал условие снятия санкций: полное выполнение Минских соглашений. Крым вполне ожидаемо среди условий не значится, и это говорит о том, что реализм постепенно овладевает умами американских политиков.
Снятие санкций для нас вовсе не является целью — Москву вполне устраивает статус-кво, при котором Украина медленно, но верно превращается в failed state. Никому не нужное государство между Россией и Западом.
Однако как объект нашего сотрудничества с американцами тоже годится. Рано или поздно она дойдет до состояния современной Ливии, и спасать ее придется всем миром. Лишь бы не за наш счет.
Впрочем, еще в 2014 году Владимир Путин предупредил западные страны. что их любовь к Украине будет им очень дорого стоить. В своем стиле, конечно, — предельно корректно и честно: «Россия готова участвовать в стабилизации и восстановлении украинской экономики, но не в одностороннем порядке, а на паритетных с нашими европейскими партнерами условиях — с учетом тех фактических вложений и затрат, которые длительное время в одиночку несла Россия, поддерживая Украину».
Но в то время ему еще не верили. Теперь — верят.
Воскресенье, 22 Мая 2016 г. 08:16 (ссылка )
Ожидания госпожи премьер Бэаты Шидло, что господин Билл Клинтон извинится перед нами за то, что рассказал о своей оценке эволюции польской демократии, — это просто бред какой-то и ненужные поиски трудностей там, где их нет. Прежде всего нужно осознать тот факт, что сказанное господином Клинтоном — это лишь изложение точки зрения его уважаемой супруги госпожи Хиллари Клинтон, которая почти наверняка станет кандидатом на пост президента Соединенных Штатов. Хотя бы по этой причине мы должны быть очень осторожными в оценке слов бывшего господина президента. Ведь они предназначены для внутреннего употребления в ходе выборной кампании!
Да и вообще давно пора осознать, что другие имеют право давать нам оценку, с которой необходимо считаться, поскольку они делают это для собственного пользования, руководствуясь собственными, а не нашими, представлениями о событиях, а также о градации их иерархии. Что-нибудь, на что мы вообще не обращаем внимание, для других, даже имеющих поверхностные сведения, может быть очень важным, даже ключевым в оценке тех проблем, которые они со своей стороны считают существенными. Нужно просто осознавать тот факт, что кто-то другой многое воспринимает по-своему. Кроме того, когда мы сами оцениваем, то делаем это, преимущественно, настолько односторонне, что дальше некуда. Достаточно рассмотреть сам процесс восприятия и оценки исторических фактов. В принципе, вся наша историография является односторонней, она полностью игнорирует взгляд на эти же события со стороны наших соседей.
Соединенные Штаты — это очень специфическая страна, отличающаяся особым отношением к поиску, анализу, выбору и агрегированию информации. Именно на управлении информацией основано одно из их главных сравнительных преимуществ над всем миром, в том числе и над союзниками. Сильно упрощая, можно утверждать, что, к сожалению, это преимущество позволяет им принимать решения о том, что именно в глобальном масштабе считается информационным мейнстримом и какой канон интерпретации фактов повсеместно воспринимается санкционированным и правильным, даже нормативным. Это невозможно отрицать, достаточно лишь посмотреть на перевес американских фирм на рынке поиска информации в интернете да и вообще в интернете как на элемент конкурентного преимущества. По названной выше причине даже если господин Клинтон что-то пробормочет, перепутав нас с другой страной, или же допустит такую оплошность, как господин Обама в контексте „лагерей”, то нам придется относиться в объективных категориях к последствиям, вытекающим из этого обстоятельства — такова наша действительность, надо постараться к ней как-то приспособиться. Все мы в Польше должны понимать, что неслыханно узок круг говорящих по-польски, да еще и способных понимать наш сложный, многосторонний и многоуровневый способ подачи информации. В то же время английский язык глобально доминирует и нет никаких преград для развития его значения. Это не значит, что ко всему, сказанному ими за большой водой, надо относится как к святыне. Но с этим следует считаться, потому что — и это, пожалуй, самое важное — мы сами прикладывали старания к тому, чтобы быть элементом действительности, создаваемой, гарантируемой и определяемый (по крайней мере, рамочно) Западом.
В условиях информационного превосходства любого сообщения из США у нас не будет никаких шансов эффективно отстаивать свою правоту, если мы не сможем существенным образом влиять на информационный поток там, внутри США. Чудесно, если у нас будет возможность вести хотя бы диалог с элитами, но ничего похожего сегодня реально не существует, да в прочем, никогда и не было. Разумеется, можно сделать следующий шаг, последовав примеру RT.com и предоставив американцам иную точку зрения, чем та, к которой они привыкли в своем информационном мейнстриме. Но можно поспорить, что в Польше не ведут наблюдение за внутренней политической сценой в США, что вообще-то, во всяком случае в Польше, должны делать дипломаты, а, принимая во внимание ранг этого партнера, также находящийся в стране специализированный аналитический центр. Но нет ни одного авторитетного польского лобби в США. Кроме дипломатической деятельности, мало что еще остается — мы видели это после недавнего визита премьера Шидло в США.
В выводах нет необходимости, просто не имеет смысла критиковать тех, кто находится за пределами какой-либо зоны нашего влияния. Намного разумней было бы пригласить таких людей к диалогу, возможно, к посещению нашей страны? Стоить себя популяризировать за счет бесед со знаменитостями, это всегда приносит пользу.
[13 мая Билл Клинтон, говоря о Польше и Венгрии, выразил мнение, что обе страны „признали, что с демократией слишком много хлопот” и „стремятся к стилю руководства Путина”.
„Меня удивляет, что оппозиционные политики в Польше в восторге от заявлений, подобных сказанному Биллом Клинтоном, и считают их очень серьезными. При всем уважении к бывшему президенту Соединенных Штатов, он значительно преувеличил и должен извиниться перед нами”, — подчеркнула Шидло.]
Текст на польском языке предоставлен на условиях лицензии Creative Commons Uznanie autorstwa-Na tych samych warunkach 3.0 Polska
1. http://lenta.ru/lib/14160711/full. htm
3. М. Мескон, М. Альберт, Ф. Хедоури - "Основы менеджмента”, Москва "Дело” 2006, стр.503-510
Размещено на Allbest.ru
Москва (Reuters) - Сегодня, когда прошел год после вступления Дмитрия Медведева в должность, стало ясно, что он привнес в Кремль новый стиль руководства, отличающийся от манеры его предшественника Владимира Путина, хотя аналитики могут лишь гадать, следует ли считать это признаком масштабных перемен.
Медведев переехал в Кремль 7 мая прошлого года, после того, как Путин выбрал его своим преемником, а электорат поддержал это решение голосованием. Сам Путин занял пост премьер-министра; два лидера заявили, что будут управлять страной совместно, 'в тандеме'.
С тех пор об отношениях между Медведевым и Путиным ходит множество слухов. 'Они хорошие партнеры, и одинаково видят будущее России, однако в их биографиях, манере поведения и представлении о том, как вести дела, существуют большие различия', - заметил один чиновник в ответ на постоянные разговоры о неизбежном разрыве между участниками тандема.
Разница между сорокатрехлетним юристом и пятидесятишестилетним бывшим разведчиком из КГБ со стальным взглядом видна невооруженным глазом.
Путин, занимавший пост президента с 2000 по 2008 г. в период, когда Россия на волне экономического бума усилила свои позиции на мировой арене, превратил Кремль в главный центр политической жизни страны. Ни один серьезный вопрос не мог быть решен без президента. В ходе публичных выступлениях Путин любил демонстрировать детальное знание жизни сограждан, и придавал власти личный оттенок с помощью жестов вроде елки, подаренной маленькой девочке, или распоряжения построить дорогу в какой-нибудь далекой деревне.
'В России президент отвечает за все', - заметил Путин в одном из первых выступлений; это соответствовало традиционному представлению о том, как должен себя вести хозяин Кремля.
У Медведева отправная точка была другой. 'Система, в рамках которой все решается в Кремле, не идеальна', - подчеркнул он однажды, выступая перед губернаторами; этот подход резко контрастировал с 'монаршим' стилем Путина. Медведев, которому выпало бороться с самым серьезным экономическим кризисом в стране за последние десять лет, куда меньше стремится навязывать свою волю ключевым министрам, и в меньшей степени, чем Путин, руководствуется эмоциями.
Путин часто прибегал к колоритному уличному сленгу, завоевавшему ему популярность среди простых россиян; выступления Медведева, напротив, выдержаны в строгой 'адвокатской' манере и изобилуют ссылками на правовые нормы.
Начали происходить вещи, немыслимые в путинской России: при Медведеве министры открыто спорят по вопросам, по которым 'национальные лидеры' уже высказали свое мнение. И что самое удивительное, никто пока не поплатился за это должностью.
'Путин в какой-то степени - настоящий русский царь, он уверен, что без его личного участия ничего сделать невозможно, - полагает один близкий к Кремлю аналитик. - Медведев - скорее менеджер, он опирается не на личную волю, а на систему'.
В отличие от Путина, часто руководствовавшегося эмоциями в борьбе с чеченскими сепаратистами и олигархами, лелеявшими политические амбиции, решения Медведева в куда большей степени диктуются прагматическими соображениями. Если в отношениях с США Путин шарахался из стороны в сторону - то обнимался с президентом Джорджем Бушем, то обвинял Вашингтон в стремлении к 'мировому господству' - то Медведев в апреле, встречаясь с новым американским лидером Бараком Обамой, с которым он планирует 'перезагрузить' испортившиеся отношения между двумя странами, вел себя сдержанно.
Кроме того, в первый год пребывания Медведева у власти резко снизился накал националистической риторики, исходящей из Кремля. Активность радикальных прокремлевских молодежных движений, пугавших российских либералов агрессивными проявлениями патриотизма, практически сошла на нет.
Медведев также готов предоставить более важную роль неправительственным организациям, которые его предшественник называл марионетками Запада. 'Медведев - человек постсоветской эпохи, в отличие от Путина, у него нет личных воспоминаний об унижении, пережитом страной после коллапса коммунистической империи', - отмечает уже упомянутый нами аналитик.
В поисках новых союзников
Путин чувствовал себя как рыба в воде, беседуя с высшим командованием вооруженных сил; он любил летать на истребителях и выходить в море на атомных подлодках. Медведев чувствует себя уютнее в собственном кабинете, за компьютером.
'Свобода - лучше, чем несвобода', - подчеркнул он в одном из предвыборных выступлений, поднимая вопрос, табуированный в период президентства Путина.
Означает ли эта разница в стиле поведения, что Россия начнет отходить от курса Путина, которого оппоненты обвиняют в удушении демократии, или Медведев просто ведет политическую игру, призванную изменить соотношение сил во властном 'тандеме'? На этот счет существуют разные мнения.
'Медведев отчаянно нуждается в собственной политической базе и сейчас ему необходимо завоевывать на свою сторону представителей всех политических сил', - считает Алексей Мухин из Центра политической информации.
Другие считают, что различие в стиле работы - элемент их общего с Путиным замысла. 'Уже тот факт, что Путин остановил свой выбор на Медведеве, говорит о том, что он готов был пойти на определенную коррекцию политического стиля, - утверждает Борис Макаренко из близкого к Медведеву аналитического центра ИНСОР. - То, что сейчас происходит, можно назвать мягкой либерализацией'.